Читать онлайн книгу "ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН ПЛЮС. Откровенная поэтическая энциклопедия нашей жизни"

ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН ПЛЮС. Откровенная поэтическая энциклопедия нашей жизни
АС Ватрушкин


Данная книга – уникальная произвольная переделка (ремейк) выдающегося произведения А.С. Пушкина. Её главным принципом и особенностью является использование в качестве основы первых строк всех строф оригинала, в результате чего был полностью переработан весь текст. При этом были сохранены ключевые сюжетные линии, структура и онегинская строфа первоисточника. В текст в переработанном виде включены восстановленные по пушкинским черновикам многочисленные пропущенные в печатной редакции места. Он дополнен написанными по тому же принципу самостоятельными четверостишиями, не имеющими отношения к фабуле романа и обыгрывающими самые разнообразные стороны окружающей действительности, а также некоторыми кусками, созданными «с нуля». Всё содержание произведения сильно актуализировано и характеризуется автором как откровенная поэтическая энциклопедия нашей жизни. Сочинение представляет собой очень увлекательное и забавное чтение, которое понравится каждому.





АС Ватрушкин

ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН ПЛЮС. Откровенная поэтическая энциклопедия нашей жизни





От автора


Читатель, твоему вниманию предлагается уникальная книга – полный текстуальный ремейк-реконструкция самого цитируемого произведения русской литературы. В основу положен популярный у авторов приём, когда в качестве «затравки» служит чужая стихотворная строка, на которую нанизывается совершенно иное продолжение. Таким образом был переделан весь оригинальный печатный текст с сохранением, однако, основных сюжетных линий и логики структуры романа. При этом первые строки каждой обновленной строфы в основном содержании произведения такие же, как у Пушкина, они выделены курсивом. Несколько пушкинских строк можно встретить и в середине строф.

В романе Пушкина имеются пропущенные, но пронумерованные им строфы; все они, кроме трёх отсутствующих из первой главы (39–41), восстановлены и переделаны мною по его подготовительным рукописям. А упомянутые три написаны «с нуля». «Онегинский альбом АлександрСергеича» является приложением четверостиший на самые разнообразные темы, в которых я дал полную волю своей фантазии. Они созданы по такому же принципу, но в качестве отправной точки использованы произвольно взятые многочисленные пушкинские строки из печатного и чернового вариантов, которые представлялись мне интересными для поэтических экспериментов.

Последовательность и нумерация глав (и строф) с первой по седьмую, а также десятой тождественна оригиналу. Восьмая глава – это дополненное и переделанное «Путешествие Онегина», девятая – оригинальная восьмая со сдвинутой нумерацией строф из-за передачи четырёх строф в «Путешествие». «Альбом Онегина» помещён в седьмую главу, где его первоначально хотел видеть и сам Пушкин. «Моя заветная песня» – это довесок, который показался мне уместным в контексте десятой главы. В самом хвосте произведения на закуску даны пять четверостиший на темы других пушкинских стихотворений.

От Пушкина здесь также так называемая онегинская строфа из 14 строк; переделанная прямая речь всюду, где она присутствует в оригинале; и, конечно, такая же идеально точная рифма от первой и до самой последней строчки.

В.Г. Белинский называл «Онегина» энциклопедией русской жизни. Я старался оставаться в рамках этой парадигмы и сохранить энциклопедический характер повествования об окружающей действительности, что нашло своё наиболее яркое выражение в лирических отступлениях, а также в «Онегинском альбоме АлександрСергеича». При этом весь текст значительно актуализирован и приближен к нынешним реалиям. Современный читатель без особого труда и лишних пояснений и комментариев разберётся в его содержании, в случае необходимости воспользовавшись подсказками Интернета.

Полностью восстановленный, дополненный и переделанный пушкинский роман определяет и его нынешнее название, а мой авторский псевдоним подразумевает понятную игру слов и смыслов. Я уверен, что предлагаемое чтение доставит читателям огромное удовольствие.




Прелюдия


And that’s the greatest Pushkin’s poem,

It’s my remake and not by Moem.

Enjoy and cry and let ‘self laughing

But do not fall – it’s only bluffing.

*****

О люди! все похожи вы

На обезьян, что корчат рожи,

За селфи вашей головы

Готовы вон вы лезть из кожи!

 АСП–АСВ.




Интродукция


Не мысля гордый свет забавить,

Я вскоре мысли изменил

И порешил сейчас добавить

Родной поэзии ветрил.

И кто же это там бормочет

С трибуны, что в стране моей

Нет больше Пушкиных? А хочет

Он их увидеть поскорей?

Если Россия – не Россия,

А олимпийский лишь атлет,

То я – пришедший к вам Мессия,

А Пушкин – вовсе не Поэт.

Его стихи на самом деле

Написаны не им, а мной.

Так мне внушили на неделе

Гипнозом, посланным Исой.

Бросаю варежку Поэту,

Но с трона свергнуть не хочу,

Прости мне, Боже, дерзость эту,

Я всё стихами оплачу.

И, прежде чем судить беднягу,

Не лучше ли прочесть роман,

А там сказать про бедолагу:

Нью-Пушкин он иль стихоман.

Но должен заявить я твердо:

Роман сей не на детский вкус,

Ибо Главлит поставил гордо

Свой штемпель: «18+»;

Чтобы в виду имели предки:

Совсем не допускают пусть,

Чтобы их маленькие детки

Его учили наизусть;

И чтобы наш любимый Галкин

В своей программе «Лучше всех!»

Не позволял им, птенчик Алкин,

Читать сей труд, ловя успех.




Глава первая


1.

«Мой дядя самых честных правил,

Богач в немолодых летах,

Как бабку к праотцам отправил,

И сам стал превращаться в прах.

Теперь он для меня нахлебник,

К чему сейчас ему лечебник,

Коль жить осталось ровно день

И пить лекарства вовсе лень?

Зачем ухаживать за телом,

Похожим на смердящий труп?

Не лучше ль вынуть ледоруб

И сразу же заняться делом?

А то и ядом отравить,

Чтобы наследство получить?»

2.

Так думал молодой повеса,

Летя к больному на возках,

Не понимая ни бельмеса,

Как жить-то при таких деньгах.

Друзья Ромео и Джульетты,

Кто любит и писал сонеты,

Героя своего для вас

Я обрисую без прикрас.

Онегин, верный собутыльник,

Родился в Питере морском,

Где в переулке Поварском

Шпана давала подзатыльник.

Там не бывал я никогда,

И ладно – это не беда.

3.

Служив отлично, благородно,

Его папаша счастлив был,

Сорил деньгами как угодно

И состоянье просадил.

Но сын судьбой был не обижен

И воспитаньем не унижен,

На попечении двух нянь

Ребёнок рос совсем не дрянь.

Его учили деликатно,

Не досаждая ерундой,

Кормили вкусною едой,

Что было мальчику приятно.

И хоть шалил он иногда,

Ему сходило с рук всегда.

4.

Когда же юности мятежной

К нему нагрянули года,

Двух нянек фразою небрежной

Прочь отослали навсегда.

Герой наш получил свободу,

Британскую примерил моду

В костюме, стрижке, чтобы свет

Увидел, свой он или нет.

Французский знал он в совершенстве,

Английским мастерски владел,

Знал танцы и немного пел –

Бомонд не мог отказ дать в членстве.

Такой багаж, как ни крути,

Не может в жизни подвести.

5.

Мы все училисьпонемногу

Труду, предметам и т.д.,

Дань отдавали кто Ван Гогу,

А кто-то даже – па-де-де.

Мы языки не знали классно

И танцевали все ужасно,

Но вот науки про запас

Штудировали мы на раз.

Онегин же вне рамок школы

Усвоил максимум азов,

Необходимых для балов,

Чтобы светились ореолы.

И был для всех он свой пацан –

Лингвист, танцор и меломан!

6.

Латынь из моды вышла ныне,

Она в лекарствах да в ТУ,

Ну а в студенческой корзине

Лишь на Истфаке МГУ.

Онегин знал язык Нерона,

Читал посланья Цицерона

И наизусть мог повторить

Их все, туды твою едрить!

Любил сатиру и поэмы,

Историю не кое-как,

И был он в том большой мастак,

Что от царей и до богемы

Мог рассказать про жизни их

Из книжек малых и больших.

7.

Высокой страсти не имея

К строкам поэзии людской,

Внимал им, явно не балдея,

Как я балдею день-деньской.

Бранил он царство рифм и ритма,

Не понимая алгоритма

Сложения чеканных слов

И всей поэзии основ.

Однако же читал он Смита,

Кто экономикой владел

И власти денег беспредел,

Подобный силе динамита,

В своих талмудах описал

Так, что рабочий класс восстал.

8.

Всего, что знал ещёЕвгений,

Сказать не рассказать мне вам,

И здесь не может быть двух мнений:

Умён он был не по годам.

Но более других проникся

И с юных лет охотно свыкся

Он с темой страсти двух полов

Всех рангов, званий, возрасто?в,

О чем написано романов

Сто тысяч миллионов штук

От авторов из первых рук,

Хозяев денежных карманов,

То бишь желающих грести

Деньжищи, сколько унести.

9.

Нас пыл сердечный рано мучит,

И пусть проходят времена,

Он никогда нам не наскучит,

Жизнь на него осуждена.

Будь неуклюжей ты девчонкой

Иль недотёпистым мальчонкой,

Когда приходит буйство лет,

То наступает чувств расцвет.

Но кто-то этим управляет,

Включая голову всегда,

Другой тупеет, как балда,

И мозжечок совсем теряет,

Животный ощутив позыв.

Евгений в сей попал порыв.

10.

Как рано мог он лицемерить,

Дурить головки юных дам!

Его вранья нам не измерить:

Пожалуй, сотня килограмм.

Не зря же он читал романы,

Что любят все эротоманы,

Где много сладеньких натур

А-ля мадам де Помпадур!

Как рано занялся пикапом

(В неполные шестнадцать лет)

И сразу дал себе обет

В сём деле действовать нахрапом,

Так чтобы женская душа

Не каялась, с ним согреша!

11.

Как он умел казаться новым,

Быть обаятельнее всех

И утончённым, и риско?вым

Изобретателем утех!

Как он любил подкрасться к крале

И соблазнить её в подвале,

В подъезде и на чердаке

За сотню баксов в кошельке!

Была бы у него машина,

Toyota или Mercedes,

От нянечек до стюардесс

На кресле заднем в два аршина

Все оказались бы они,

Лишь пальчиком он помани.

12.

Как рано мог уж он тревожить

Избранниц милых старичков,

Чтоб перечень побед умножить

За счёт таких вот дурачков!

Он так любил рога наставить,

Тихонько высмеяв, ославить

Старперов важных, но чудны?х,

Считавших, что на выходных,

Когда они в лапту играют,

Их жёны втрое младше их

В своих нарядах дорогих

Их скромно дома ожидают,

А не готовят им сюрприз,

Деля с другими свой каприз!

13.

Как он умел вдовы смиренной

Постылый одинокий час

Украсить прозой вдохновенной,

Как может только ловелас;

Рискнуть втереться к ней в доверье

И следом на её безверье

Наобещать три тома лжи

Для безутешной госпожи;

Пожить Альфонсом с нею рядом,

Её к себе приворожить,

Карман её опустошить

И после пушечным снарядом

Сбежать на поиск новых вдов,

Столь падких до красивых слов!

14.

Так резвый баловень служанки,

Ядрёный рыжий таракан,

На положенье содержанки

Живёт на кухне, как султан.

Он бродит по ножам и вилкам,

Тарелкам, чашкам и бутылкам

И весь доволен оттого,

Что там испробовал всего.

И так живёт он дни и ночи,

Толстеет, зная лишь о том,

Что надо вовремя потом

Бежать отсюда что есть мочи,

Пока хозяйская рука

Тебя не шлёпнула слегка.

15.

Бывало, он ещё в постели

И смотрит свой последний сон –

К нему посланья прилетели,

Что приглашают в унисон

Туда-сюда в столичном свете,

Где мало знают о диете,

Где будет тысяча гостей

И стол обглоданных костей.

Недолго думая, Евгений,

Отведав русский лимонад,

Идет на лёгкий променад

И предвкушает вкус солений,

Что ждут уже его в гостях,

Куда мчать надо на санях.

16.

Уж тёмно: в санки он садится,

Летит в свой модный ресторан

Повеселиться и напиться,

Коль он туда друзьями зван.

Ему несут аж на подносе,

Промытом в медном купоросе,

Нарезку шведской ветчины

Огромнейшей величины.

Он просит также помидоров,

Засо?ленных в своем соку,

И запечённую треску

Из царских прямо коридоров,

Чтобы вкуснее был обед

Кому всего лишь двадцать лет.

17.

Ещё бокалов жажда просит

Испить шипящего вина,

А он навеселе гундосит,

Что быть не может допоздна.

Ему в театр немедля надо,

И он уж мчится, как торнадо,

Чтобы найти среди кулис

Своих хорошеньких актрис.

Они все молоды, свободны,

И с ними замутить пора,

Пока не взяли со двора,

Пока они все детородны

И ждут, какой же молоде?ц

Их поведет под свой венец.

18.

Волшебный край! Там в стары годы

Бал правил сам Аристофан,

Законодатель новой моды

На зрелища для горожан.

Театр! Ты родился? в Элладе,

Купаясь с тех пор в шоколаде,

И продолжаешь длинный бег

От драмы и до дискотек.

Как много у тебя торсиды,

Кричащей, хлопающей всласть,

Чтоб мог почувствовать ты власть

Неистребимой Атлантиды,

Которую, как ни топи,

Не стронешь с якорной цепи!

19.

Мои богини! Что вы? Где вы?

Как воплощаете мечты?

Дают ли всходы те посевы,

Где есть часть вашей красоты?

Как долго служите в театре,

Дань отдавая Клеопатре,

Как формируете бюджет,

Хватает денег или нет?

Не пристаёт ли по гримёркам

К вам режиссёр, что хам и плут?

А то его ждёт жёсткий кнут

За домогательства к актёркам,

За то, что он в спектакль берёт

Тех только, кто ему даёт!

20.

Театр уж полон, ложи блещут;

Дай бог в означенном БТ

Фанатов нет, что бранью хлещут

Во славу группы «ДДТ».

Ведь это не Театр эстрады,

Не место для такой бравады,

Здесь не появится Шевчук,

Тем более Глеб Матвейчук.

Тут вам совсем не та картинка,

Что ждут любители кассет,

Тут драма, опера, балет –

Большой театр! (Не Мариинка!)

Сюда не следует ходить,

Чтоб только классику бранить!

21.

Всё хлопает. Онегин входит

В зал тёмный, зрителей давя,

И в темноте он долго бродит,

Чтобы присесть, лишь всех гневя.

Он рад, что тут себя усадит

И рвотой горькой не обгадит

Ни ног соседей, ни ковра

В финале всех мытарств с утра.

Теперь бы завалиться на? бок,

Закрыть глаза и задремать

И чтобы кто-то, вашу мать,

Не пнул тебя из дряхлых бабок,

Шипящих, языком скользя,

Что в храме муз храпеть нельзя!

22.

Ещё амуры, черти, змеи

Летают в снах его, как вдруг

Он ощутил улыбку феи –

Но то его случился друг.

Онегин рад сему везенью

И чувства дружбы проявленью;

Не протирая даже глаз,

Спешит домой он в тот же час:

«Да ну его, спектакль треклятый,

Всё каждый день одна бурда.

Пускай же эта ерунда

Выносит мозг, восторгом сжатый,

Другим поклонникам игры.

Меня же ждут ещё пиры!»

23.

Изображу ль в картине верной

Жильё Онегина? Смотри.

Обителью сей парфюмерной

Ты насладись на раз-два-три.

Здесь всё как будто из Парижа

И Лондона – всё для престижа!

Не нахожу лишь я вещей

Для современных типажей:

Ни радио, ни телефона,

Ни плеера, ни СВЧ,

Ни гриля в вычурном ключе,

Ни мини-видеосалона,

Ни холодильника со льдом

Не знал его просторный дом!

24.

Янтарь на трубках Цареграда,

Фарфор из Гжели и хрусталь

Богемии, ещё награда:

Романы от мадам де Сталь;

Одеколон, шампунь, присоски

Для сотворения причёски –

Вот что имелось у него

Для главных нужд изо всего.

А это что: помада, стразы,

Заколки, пудра, бигуди.

За всем попробуй уследи!

Опять какие-то заразы

С собою всё приволокли,

Чтоб наслаждались кобели!

25.

Быть можно дельным человеком

И в то же время тюфяком,

И педофилом, и абреком,

И даже стильным чуваком.

Как можно три часа за сутки

У зеркала не ради шутки

Быть, наводя весь марафет,

Чтоб только выйти в высший свет?

Онегин же ведь не кокетка,

Мечтающая лишь о том,

Как охмурить таким понтом

(Что знает каждая брюнетка)

Какого-либо молодца –

Сынка богатого отца.

26.

В последнем вкусе туалетом

Мы б позабавились сейчас,

Но осенью, зимой и летом

Ходили раньше так у нас.

Жилет, чулки, фрак, панталоны

Приветствовали все салоны,

И только «Модный приговор»

Ему бы дал большой отпор.

С него стянули б все колготы,

Надели б брюки и пиджак,

На свалку выбросили б фрак,

Освободив от той заботы,

Чтобы гадать, какой дресс-код

Бомонду нужен в этот год.

27.

У нас теперь не то в предмете,

А факт, что скорый наш герой,

За пьянки будучи в ответе,

Спешит на бал очередной.

Читатели, мы не забудем

И помнить хорошенько будем,

Что всё ещё не кончен день,

Когда гулять ему не лень.

Он не один такой любитель

Приёмы даром посещать,

Сердца и чрево насыщать,

Вина и рыбы потребитель.

И скачет в ночь, когда все спят

И только кони говорят.

28.

Вот наш герой подъехал к сеням

И в дом, где слышится банкет,

Работу дав своим коленям,

Влетает через парапет.

Проходит в зал, где медь оркестра

Из гарнизонного реестра

Разогревает танцев пыл,

Пугая уличных кобыл.

Здесь дамы в модных туалетах

И кавалеры им под стать,

Где не поймешь, кто дочь, кто мать

И с кем рискнуть на флирт в дуэтах,

При этом чтоб не сплоховать,

А то потом несдобровать.

29.

Во днивеселья и желаний

Поэт наш штурмовал балы,

С друзьями разных лет и званий

Любил там истирать полы.

Грешил умело и немало,

Когда хотел и с кем попало,

Свой список расширяя тут,

Как самый ошалелый плут.

Там все партнёры изменяли

Негласно, глядя на других,

И в вальсе с ними на двоих.

Там маменьки всегда не знали,

Как юных дочек уберечь

От всяких непристойных встреч.

30.

Увы, на разные забавы

Поэт потратил много лет,

И, привкус оценив отравы,

Он поменял приоритет.

Уж слишком много там соблазна,

К чему природа безотказна

И что мешает тихо жить

И ткань поэзии творить.

Но в памяти остались ножки,

Хоть стройных вовсе не сыскать

По всей России. Надо ль врать?

Они, как вылитые ложки.

А как же можно их найти,

Коль платья – хоть асфальт мети!

31.

Когда ж и где, в какой пустыне

Вы появилися на свет,

Какой достались балерине,

Что вами крутит пируэт?

Какие носите балетки?

Такие, как у шансоньетки,

Иль по душе вам каблуки

Длиною чуть не в полруки?

Вы все опробовали залы

С паркетом или без него,

На подиуме каково,

Вы все взнуздали пьедесталы?

Что мне о вас ещё сказать?

Хочу Поэту слово дать.

32.

Дианы грудь, ланиты Флоры

Любил грешивший наш Поэт,

На них часами он узоры

Чертил, чтоб выписать портрет.

Но сверх всего любил он ножки,

Столь бархатные, как у кошки,

Его любимых танцовщиц

И уж никак не продавщиц.

Любил подглядывать за ними

Тайком на море, на лугу

И в очень дружеском кругу.

И восхищался так иными,

Его так загорался глаз,

Что зарыдал бы Тинто Брасс!

33.

Он помнил море пред грозою,

Когда стал пуст весёлый пляж

И над поверхностью морскою

Тотча?с возник шальной мираж.

Из водной глади чередою

Одна красотка за другою

Вдруг появились существа,

Им различимые едва.

Русалки, нимфы, нереиды

Манили все (ну и дела!)

Его в чём мама родила,

Как красный цвет быка корриды.

Такого он забыть не мог

И чуть от этого не слёг.

34.

Мне памятно другое время,

Когда ещё в пятнадцать лет

В его мужающее темя

Внедрился этот первый бред.

С тех пор он будет всё о ножках

Писать в тетрадях, на обложках,

Мечтать и бредить, рисовать,

Все эти ножки прославлять.

Но как ни прославляй те ножки,

Они тихонько, не спеша

На зов другого мальчиша

Сбегут вдоль гаревой дорожки

И будешь ими ты опять

Обманут раз сто двадцать пять.

35.

Что ж мой Евгений? Полусонный

Домой проспаться мчится он

И по пути, к дремоте склонный,

Тут видит следующий сон:

Как просыпается столица,

Как начинает петь синица,

Как открывают лавки вход,

Чтоб скоро в них пришёл народ

За кабачками и сарделькой,

За свежим, вкусным молочком,

Платя за это пятачком

И сдачу взявши карамелькой,

Поскольку в лавках тех с утра

С грошами полная дыра.

36.

Но, шумом бала утомлённый,

Евгений валится в кровать,

Совсем уже опустошённый,

Подушку свежую обнять.

Проспавши так до грома пушек,

Что добрался? до самых ушек

И заменял собой часы,

Герой наш после колбасы

Вновь повторяет день вчерашний,

Опять стремясь в свой шумный свет,

Как будто лучшей жизни нет.

Субъект он явно не домашний.

Как долог будет этот бег,

Решит сам этот человек…

37.

Нет, рано чувства в нём остыли,

Похоже, стал он нездоров,

Красотки все его заныли,

Да, братец, наломал ты дров.

Уже ему не до балетов,

Не до пиров и туалетов,

Придётся тихо начинать

Ему другую жизнь опять.

Он, как святой наш князь Владимир,

Любивший прежде кутежи,

Наложниц многих типажи,

Кто прежний как бы разом вымер

И крест пронёс по всей Руси.

Прости нас, Боже, и спаси!

38.

Недуг, которого причину

Я должен вам здесь объявить,

Был в том, что прежнюю личину

Он сбросил, дабы захандрить.

Он думал то?тчас застрелиться,

Но пистолет пытался смыться.

Когда же он его нашёл,

К нему патрон не подошёл.

«Что ж делать? – размышлял Евгений. –

Уж не повеситься ль с утра,

Так чтоб пришли все доктора

И безо всяких там сомнений,

Без взятия ненужных проб

Меня определили в гроб?»

39.

О чём раздумывал Онегин

Ещё все тягостные дни?

Да будь он хоть Менахем Бегин,

Узнать не сможем мы одни,

Поскольку наш любимый Автор,

То бишь законный мой соавтор,

Нам не оставил здесь стихов

И даже маленьких штрихов.

Но, ежели язык развязан,

Не стоит, как собака, выть,

Учёным можешь ты не быть,

Но Пушкиным ты быть обязан!

Возьми и сочини строфу,

Заполни нужную графу!

40.

Мешает знать незнанья пробка,

Чего удумал наш герой,

Но черепная нам коробка

Дана убрать сей геморрой!

Задумал квёлый наш бедняга,

Как недобитая дворняга,

С моста за по?лночь над Невой

Вмиг сигануть вниз головой

С булыжниками за спиною,

Чтобы быстрее утонуть

И в речке чёрной отдохнуть.

Депрессия тому виною.

Но оказалось, что мосты

Для этого не так просты.

41.

Уже не знал, как дальше быть,

Как посетить тот мир забвений,

В каком не надо больше жить.

«Уж три попытки провалились,

Осечки с ними приключились,

Серьезный пережил я транс,

Использую последний шанс!

Найду-ка я многоэтажку

И прыгну из её окна,

Чтобы уж точно и сполна

Пришибло об асфальт бедняжку».

Но здесь вини конструкторов –

Нет в Питере таких домов.

42.

Причудницы большого света!

В вас дури много, толку нет.

Элен, Софи, Елизавета,

Ох, невзлюбил вас наш эстет

За то, что много в вас апломба,

Никто среди вас не секс-бомба,

Что недоступны никому

И не даёте вы ему.

Терпеть нет мочи ваших мнений,

Почерпнутых из толстых книг,

Ваш умный вид и скучный лик,

Напыщенный тон рассуждений.

Вот кабы стали вы его,

Ценил бы вас он сверх всего!

43.

И вы, красотки молодые,

И вас отставил щёголь мой.

Хоть вы и шибко заводные,

От вас один лишь геморрой.

Оставив мысль о суициде,

Отбросив дурь о панихиде,

Онегин вдруг решил начать

Про жизнь разгульную писать.

Но ни поэзии противной,

Ни прозы более простой

Ни с этой стороны, ни с той

С грамматикою нормативной

Освоить так и не сумел.

Что ж, это не его удел!

44.

И снова, преданный безделью,

Евгений обратился вспять,

Не к дням, подаренным веселью,

А в годы юности опять,

Когда читал он много книжек

Не из читален-передвижек,

Когда он многое узнал

И мало что критиковал.

Теперь он стал совсем циничен

И, не умея сам писать,

Мог авторов вразнос ругать,

В чём был, по сути, нелогичен.

Решил он чтение пресечь,

Но книги не придумал сжечь.

45.

Условий света свергнув бремя,

Отринув зов младой гульбы,

Онегин и Поэт на время

Сдружили две свои судьбы.

Такие схожие фигуры,

Такие общие натуры,

Как будто клоны-близнецы,

И оба те ещё самцы!

Как сильно в прошлом покутили,

Как одолела их хандра,

Как юность их была храбра?,

Ах сколько женщин закадрили!

Так что у каждого из нас

Аж слюньки капают из глаз!

46.

Кто жил и мыслил, тот не может

Друзьям не описать свой путь,

Всего, что душу больно гложет,

Тому, кого не обмануть,

Кому милы воспоминанья,

Кто помнил разочарованья,

Кто весь раскаянием жил,

Что жизнь в пустышку превратил.

И хоть онегинские речи

Поэта приводили в дрожь,

Он не увидел в них ни ложь,

Ни шутку и их встречи

Шли тихим, мирным чередом

Неделями и день за днём.

47.

Как часто летнею порою

Они бродили вдоль Невы!

Ну что Неглинка там с Тверскою

И даже Кремль седой Москвы!

Хвалились, как своей игрушкой,

Восьмой и сто восьмой подружкой

И всё считали: много их

Иль маловато на двоих.

Шутили, спорили и дра?лись,

Кто круче ма?чо тут из них

Среди кварталов городских,

И на гранитном камне кля?лись,

Что будут верные друзья,

Раз в счёте здесь у них ничья.

48.

С душою, полной сожалений,

Онегин думал и молчал

О жизни грешных заблуждений,

Не требуя ничьих похвал.

А мимо проплывали лодки,

Виднелись белые пилотки,

Гуляли парочки в ночи –

То ж питерцы, не москвичи!

А друг его, заслышав песни

И упоительный рожок,

Про Апеннинский сапожок

Подумал вдруг и, хоть ты тресни,

Никак не мог забыть о нём,

Так в сердце он пылал огнём.

49.

Адриатические волны,

О вас мечтает наш Поэт,

Все побережья вами по?лны,

И вам он шлёт свой пиетет!

Ему всё чудится миланка,

Болонка и венецианка,

Как будто не хватает Маш,

Матрён, Прасковий, Нюрок, Глаш.

Забудь, кудрявый, про Европу

И иноземный секс-туризм!

Да это же простой трюизм:

Искать любую Пенелопу

Ты должен средь родных могил.

Ведь ты и так здесь наследил.

50.

Придёт ли час твоей свободы?

Задумал эмигрантом стать?

Так знай: здесь выйдешь ты из моды,

А там уж славы не снискать!

Тебе приелся скучный берег

России мрачной (ты ж холерик!)

И Африка тебе милей,

Где сердцу будет веселей?

Да если чем-то здесь ты связан,

Брось подло об Отчизне ныть,

Поэтом здесь ты должен быть

И патриотом быть обязан!

Смени же курс своих ветрил,

Добавь поэзии чернил!

51.

Онегин был готов с Поэтом

Искать вдали чужой причал,

Но тут простился с белым светом

Отец его и всё сломал.

Вмиг налетели кредиторы,

Сказать по правде, аки воры,

И оказался наш герой

С пустым наследством за спиной.

Однако не было печали

В глазах Евгения в тот миг,

И не издал он слёзный крик,

Так как ему уж намекали,

Что где-то в спрятанной глуши

И дядя ждёт помин души.

52.

Вдруг получил он в самом деле

Известье это (помним мы!)

С наследством дяди на прицеле,

Его спасавшим от сумы?.

И больше всех молил он бога,

Чтоб привела его дорога

Не к остывающему лбу,

А на прощальную гульбу.

Творец услышал обращенье:

Когда вошел Евгений в дом,

Там был лишь дядюшкин фантом

И траурное угощенье.

Убережёт ли нас судьба

От доли смертного раба?

53.

Нашёл он полон двор услуги

И рой неведомых гостей,

Желавших, чтобы их потуги

Учли в раздаче должностей.

Теперь ведь сельский наш пришелец –

Заводчик и землевладелец,

А не скучающий мажор,

Любимец женщин, друг обжор.

«Как хорошо, – решил Евгений, –

Что эти борзые друзья –

Совсем не дядина семья

И из наследства подношений

Не будет требовать она,

Хоть и не в меру голодна!»

54.

Два дня ему казались но?вы

Курятник, хлев, конюшня, двор,

Собачка, гусь, навоз, коровы,

Кругом заснеженный простор.

Но вскоре понял наш хандрёнок:

Ему нет дела до бурёнок

И до лесов, полей и рек,

Где вольно дышит человек;

Он явно не предприниматель

И заниматься этим лень,

Он больше неподвижный пень,

Не дядин вовсе продолжатель;

И как же скучно здесь ему,

Младому парню одному!

55.

Поэт рождён для жизни мирной,

Чтоб не тревожило ничто,

Чтоб на столе свинины жирной

Была тарелка и грамм сто;

Чтоб вдохновенье приходило,

С каким ему работать мило;

Чтоб в голове, как марша гром,

Ритмический жил метроном;

Чтоб каждый день была суббота

И не болело ничего;

Чтобы не видеть никого,

Пока грызёт одна забота,

Как написать свою строфу

И не сказать потом «тьфу-тьфу!»

56.

Цветы, любовь, деревня, праздность –

Вот в жизни что ценил Поэт,

Онегин эту буржуазность

Отчасти принял, частью – нет.

Так что хоть в этом измеренье

При очень близком рассмотренье

Два друга с этой стороны

Порою не были равны.

И если кто-то смог увидеть

Поэта созданный портрет

В Евгении, то здесь навет,

Так как его всегда обидеть

Желающие есть у нас

За то, что в лирике он ас.

57.

Замечу кстати: все поэты –

Сентиментальная семья,

Поют и пишут и сонеты,

И оды, полные вранья.

Но более всего смакуют

И как художники рисуют

Одну лишь тему про любовь,

Когда её завидят вновь.

Увидит стихоплёт брюнетку,

Запомнит образ он её,

Проснётся утром: ё-моё,

Готов стишок про ту рунетку,

Которой имя не спросил

И гонорар не заплатил!

58.

Чей взор, волнуя вдохновенье,

Ему приснился в эту ночь,

Каких натурщиц наважденье

Прогнать он не пытался прочь?

Да не убудет полк красоток,

Чей образ не настолько кроток,

Чтоб не поймать того ловца,

Кто мастер острого словца

Иль кто хозяин гибкой кисти,

Готовый вмиг нарисовать

Или из гипса изваять

Шедевр для «Сотби» и для «Кристи»

И гонорары получать

Процентов, эдак, двадцать пять!

59.

Прошла любовь, явилась Муза,

Меня стихами увлекла,

Она мой крест, но не обуза,

Чего хотела, то нашла.

С Поэтом я набил здесь руку,

Послушным ритму стал и звуку,

Вступил с ним в пламенный союз

Стихов, скрепленный силой уз.

Теперь готов идти я дальше,

И мне даёт ориентир

Непревзойдённый мой кумир,

Лишённый ханжества и фальши.

Я полон страсти и огня,

Преграды нет здесь для меня!

60.

Я думал уж о форме плана,

Что мне позволит тонко свить

В плену сюжетного тумана

Свою лирическую нить.

Закончив восемь сотен строчек,

Неплохо съесть трески кусочек,

Чтобы чуть-чуть передохнуть

И, может, до утра заснуть.

Пойдём ли мы на продолженье

Едва законченной главы,

Читатели, решите вы.

Для этого смотри Введенье

И представляй, как наяву:

Писать ведь не одну главу.




Глава вторая


1.

Вдеревне, где скучал Евгений,

Колхоза не было ещё

И рост бунтарских настроений

Все обсуждали лишь общо?.

Здесь жили при феодализме

И крепостном абсолютизме,

И сам народ не знал тогда,

Как быт изменят и когда.

Хозяин новый жил в усадьбе,

Не зная, чем себя занять

И как же на судьбу пенять,

Совсем не думая о свадьбе,

А лишь витая в облаках,

Как барышня в младых годах.

2.

Почтенный за?мок был построен

Сто сорок девять лет назад

И к юбилею перекроен

Как петербургский Летний сад:

Дворец, бассейн, фонтан, скульптуры,

Ограда фейковой культуры,

Фигуры чудищ и людей

Среди диковинных зверей.

А в комнатах полно портретов

Малоизвестных мастеров,

Намалевавших тьму холстов

Вождей, писателей, поэтов,

Прославивших прошедший век,

Растаявший, как вешний снег.

3.

Герой в покоях поселился,

Где дядя жил, как царь и бог,

И вёл финансы, но не спился,

Хоть стал в годах здоровьем плох.

От дяди во дворце осталось

И всё наследнику отда?лось,

Что нужно было старику,

Вдовцу, купцу, холостяку:

Диваны, стулья, стол и кресла,

Шкаф с батареей местных вин,

Фортовый лондонский камин,

Где холодами грел он чресла.

Теперь весь этот антураж

Освоил новый барин наш.

4.

Один среди своих владений,

Чтоб сбросить нудную хандру,

Посредством долгих размышлений

Решил затеять он игру.

Поклонник тайный якобизма

И прочего либерализма,

Он с крепостного мужика

Ярмо снял рабского быка,

Оставил лишь налог фискальный

И отучал деревню пить,

Заставив барство говорить,

Что этот дурень ненормальный,

Столичный странный пришлый сэр –

Французский rеvolutionnaire.

5.

Сначала все к нему езжали

Испить вина не по звонку,

Но только больше нагоняли

На парня мрачную тоску.

Когда же это всё достало

И более не умиляло,

Он объявил гостям бойкот,

Сбегая через чёрный ход,

Лишь только бы не видеть лица

Таких назойливых господ,

Не знающих других забот,

Кроме желанья веселиться,

Пока страдающий народ

Мозолью добывает МРОТ.

6.

В свою деревню в ту же пору

Боярин новый заглянул,

Подвергнуть строгому надзору

Труд управленческих акул.

Он звал себя Владимир Ленский,

Имел билет студента членский,

Поэт, философ, шахматист,

По взглядам антироялист.

Его все ФИО так похожи

На чьи-то, просто зуб даю!

Встряхну-ка память я свою!

В мозгу всплывают два вельможи:

Один – «слуга», другой речист,

Один был вождь, а тот – артист.

7.

От хладного разврата света,

Что так Онегина сдавил,

Владимир в образе эстета

Ещё совсем не пригубил.

Он, из мечтателей мечтатель,

Был смысла жизни изыскатель,

В любовь и дружбу верил он

И ими не был удручён.

Не будем юного поэта

Разочаровывать пока.

Дай бог Евгения тоска

Его не выключит с рассвета,

Когда как будто невзначай

Не хочется скакать на чай.

8.

Он верил, что душа родная

Его ждёт где-то, как сестра:

Актриса, может, заводная,

А может, фрейлина двора;

Что все друзья, как мушкетёры,

Известные всем бузотёры

Атос, Портос и Арамис,

Искать не будут компромисс,

А вмиг свои достанут шпаги

И с криком: «Все за одного!» –

Хоть в сито превратят того,

Кто встанет на пути отваги,

А также честь заденет тех,

Кто знает клич: «Один за всех!»

9.

Негодованье, сожаленье,

Любовь, мечта, бравада, честь –

Всей массы чувств переплетенье

В его душе не перечесть.

Он был природным менестрелем

С всегда заполненным портфелем

Баллад, романсов, стансов, од,

От коих тащится народ.

И лира барда не молчала

Ни дня, ни часа, никогда

И, хоть ломалась иногда,

Затем надолго оживала,

Спать не давая молодца?м,

Деви?цам, матерям, отцам.

10.

Он пел любовь, любви послушный,

Он стал рабом земных страстей,

В мечтах своих был весь воздушный,

Пегас неведомых мастей.

Он воспевал Луну и небо,

Присущий им эффект плацебо,

Что дарит каждому юнцу

Мечтательность как чувств ловцу.

В свои всего лишь восемнадцать

Он не успел всерьёз познать,

Но брался смело воспевать,

Как старец глубоко за двадцать,

Разлуки смутную печаль,

Чуть видимую сквозь вуаль.

11.

В пустыне, где один Евгений

Был образованный, как он,

Средь деревенских поколений

Стихи лишь навевали сон.

Идиотизм крестьянской жизни

Рождал людей, что, словно слизни,

Уныло думали о том,

Как не остаться с полым ртом.

И все их скучные беседы,

Будь барин ты иль крепостной,

Вращались у земли родной.

Они все были домоседы.

Прочь поэтическую даль,

У них своя здесь пастораль!

12.

Богат, хорош собою, Ленский

Был очень лакомый кусок

Для хищниц в такт под танец венский,

Чтоб приготовить свой сачок.

Залезть в карман такой рыбёшки –

Мечта молоденькой бабёшки,

Дабы оставить без гроша

Влюбившегося малыша.

Наш лирик от затей подобных

Был чрезвычайно далеко

И в сети мог попасть легко

Очарования способных

Красавиц русских неземных,

Что в странах не сыскать иных.

13.

Но Ленский, не имев, конечно,

Идей отдать свой кошелёк,

С Онегиным сдружился спешно,

Ведь тот был не такой хорёк.

Они сошлись: пятак и пфенниг,

Футбол и регби, лом и веник.

Сошлись несхожие миры:

Мир эйфории, мир хандры.

Что можно ждать от этой дружбы,

Когда контакт катод – анод

Даёт нам PN-переход

И передатчику срок службы?

Что вдруг случайная искра?

Не доведёт их до добра.

14.

Но дружбы нет и той меж нами,

Одни сплошные миражи,

Мы налетаем, как цунами,

На вражеские рубежи.

Мы так стремимся в компаньоны,

Рабов похмелья легионы,

Что пойло дружбы пьём одно –

Лосьон с метилом как вино.

А наш Онегин одинокий

По снисхождению души

В полях затерянной глуши

Призрел поэта зов далёкий,

Припомнив, точно наяву,

Прогулки с Другом на Неву.

15.

Он слушал Ленского с улыбкой,

Но не смеялся до конца,

Чтоб так своей манерой гибкой

Никак не обижать юнца.

Он полагал, что возраст барда

(Ещё нет даже бакенбарда!)

Ему способен всё простить

И что нельзя того винить

За романтизм и за наивность,

Сентиментальность и восторг

(Об этом неуместен торг),

За молодую примитивность

Во взглядах на людской порок –

Поймёт, когда наступит срок!

16.

Меж ими всё рождало споры,

Но к дракам вовсе не вело,

Мировоззренческие ссоры

Впервые видело село.

И физике от них досталось,

Как той, похоже, не мечталось,

И математики цена

Была для них подтверждена.

Им в химию пришлось внедриться

И астрономию задеть,

Сольфеджио немного спеть,

В историю чуть углубиться.

В итоге весь спектр бытия

Объят был так от А до Я.

17.

Но чаще занимали страсти

Места в беседах молодых,

В словах Онегина – отчасти,

У Ленского – аж на двоих.

Евгений с опытом бесценным

Предстал наставником отменным,

И ученик с открытым ртом

Внимал ему своим умом.

Но в общем всё сводилось к мненью

У рассуждавших визави:

Блажен здесь всяк в своей любви,

Пока подвергнут он волненью

И может слёзы проливать

Или от счастия сиять.

18.

Когда прибегнем мы под знамя

Пенсионерского житья,

Мы в сердце обнаружим пламя

Для курсов кройки и шитья.

Но больше всех нам интересны

Теперь лишь темы, что не пресны,

То бишь клубничный адюльтер,

Чем полн эфирный интерьер.

О нём вещают нам с экранов

И каждый день, и каждый час

Во всех деталях, без прикрас

Для нас, российских телеманов,

Гордон, Малахов, тёток ряд.

Ну что с них взять – пусть говорят!

19.

Зато и пламенная младость

Всем людям на Земле дана,

Чтоб эту ветреную сладость

Другим поведать и сполна.

А если ты ещё писатель,

Клейма поэта соискатель,

То у тебя один лишь путь –

Скажи об этом, не забудь.

И Ленский всласть заговорил.

Онегин слушал, слушал, слушал

И всё рассказанное кушал,

Дверь в царство грёз приотворил.

Рассказ был явно не дурён,

А бард вполне себе умён.

20.

Ах, он любил, как в наши лета

Так любят только чудаки,

Как лишь Ромео и Джульетта

Желали сердца и руки.

Совсем по-книжному, по-детски,

По-комсомольски, по-советски,

Как в стародавни времена

Любить учила нас страна.

Так платонически до срока,

С фантазиями и в мечтах,

С парениями в облаках,

С разлукой горькой издалёка.

И томно ждал, когда же вновь

Своей он Ольге даст любовь.

21.

Чуть отрок, Ольгою пленённый,

Крадучись, не спросясь отца,

К ней путь он торил потаённый,

Встречал у заднего крыльца.

Им было только по тринадцать,

Родня ждала по восемнадцать,

Когда б взаимно их отдать,

Чтобы на свадьбе погулять.

Ну а пока они резвились,

Играли в прятки целый день,

Тень наводили на плетень

И так в усладу веселились.

А как за то на них пенять?

Они боярская ведь рать!

22.

Она поэту подарила

Жучка, букашку, артишок,

Его тем самым вдохновила

На первый в жизни свой стишок.

Сперва писал он про животных,

Про флору, комаров болотных,

Потом пришла к нему напасть

Петь человеческую страсть.

Уединяясь под луною,

Дорожку лунную торя?,

Под лунным светом фонаря

К луне стремился он душою,

Чтоб ей негромко рассказать

Про Ольги всю деви?чью стать:

23.

Всегда скромна, всегда послушна

И на душе ни грамма зла,

К округе всей великодушна,

Но с ухажёрами смела;

Её все формы налитые,

В спираль кудряшки завитые,

Змеи?нка вздёрнутой губы,

Глаза, как яхонт, голубы…

Такой портрет, не скрытый маской,

Писать, наверное, бы мог

Один да Винчи (не Ван Гог!)

Своей непревзойдённой краской.

Пусть Ольга только подрастёт,

Мужской журнал её найдёт!

24.

Её сестра звалась Татьяна,

Чьё имя есть в календаре,

Латинское, но без изъяна,

А именины в январе.

Конечно, лучше бы Оксана,

Олеся, Юля иль Снежана,

Но вот такие имена

Тогда не ведала страна.

А что предложит заграница?

Совсем не милые Мадлен,

Матильда, Хельда иль Марлен

(То ли актриса, то ль певица).

Похоже, тут ни дать ни взять,

Не лучше ли к своим опять?

25.

Итак, она звалась Татьяной.

Как в доме старшая сестра,

Ходила в обуви сафьянной,

С серёжками из серебра.

Не скажем, что была красива

Иль на худой конец смазлива,

Ведь старшая не может дочь

Быть младшей копией точь-в-точь.

Хоть не была она принцессой

И салки отвергала в крик,

Зато читала много книг

И стать мечтала баронессой.

Кто ж из невест не заражён

Желаньем дёрнуть за кордон?

26.

Задумчивость, её подруга,

Вила?сь над ней, как фимиам,

Пока вся детская округа

Устраивала шум и гам.

Меланхоличная натура,

Оригинальная фигура

Порой с зари до темноты

Ждала свершения мечты.

Хотя бы куклу нарядила

И песню на ночь спела ей,

Чтоб та уснула поскорей,

А утром платьице ей сшила,

Как делают принцессы все,

Купаясь в созданной красе!

27.

Но кукол даже в эти годы

Малявка не хотела знать,

Она любила эпизоды

Из страшных сказок смаковать.

О том, как серенький волчишко

Без спросу заходил в домишко

И бабушку готов был съесть,

Предложена была бы честь.

Или про то, как он к козлятам

Ломился хитро вечерком,

Чтоб там сожрать их всем гуртом.

Урок всем маленьким ребятам:

Не открывайте сами дверь,

Когда в крыльцо стучится зверь!

28.

Она любила на балконе

Встречать ревущую грозу,

Когда в шальном аттракционе

Включают молнии фрезу,

И ветер по селу гуляет,

И ливень ямы наполняет,

И быстро наступает ночь,

И день спешит убраться прочь.

Зимой во время лютой стужи

Она садилась у окна

И, сценою поражена,

Смотрела, как на льду из лужи

Воробышки, собравшись в круг,

Клюют всё, что кидают с рук.

29.

Ей рано нравились романы

Тех европейских мастеров,

Кем упивались книгоманы

От девочек до стариков,

Но только не её папаша.

Наоборот, её мамаша

Досугом длительным своим

Из долгих лет и долгих зим

Взапой читала все новеллы,

Что привозили из столиц

Для развлечения девиц,

Особенно все те разделы,

В которых мерзкий аморал

Простых бедняжек обижал.

30.

Она любила Ричардсона,

Его Клариссу, Харриет,

Хвалила Чарльза Грандисона,

А сэра Ловеласа – нет.

Все эти слёзные сюжеты

Так тонко были им воспеты,

Что даже сам Жан-Жак Руссо,

Чей бюст отлит мадам Тюссо,

Такой же труд потом затеял,

Создав роман на радость всем.

На мать Татьяны между тем

Он чувства давние навеял,

Когда она была юна

И в офицера влюблена.

31.

Как он, она была одета,

Похожий стиль, похожий вкус,

    Она – от блещущего света,

Он – словно истовый француз.

Они хотели пожениться,

Создать семью и удалиться

Для жизни в дальний гарнизон.

Но этот странный моветон

Совсем расстраивал все планы

Родни невесты, и её

Другому отдали. Житьё

В деревне, где козлы, бараны,

Коровы, яйца, кобели,

В привычку барыни вошли.

32.

Привычка усладила горе,

Жена забыла жениха

И мужа полюбила вскоре,

Точно свинарка пастуха.

Весь сельский быт ей был по нраву.

В угоду крепостному праву

Она порядки завела,

Отняв у мужа все дела.

Но чуть не стала Салтычихой,

Забрав над сельским миром власть,

И в этом испытала страсть.

Бывает то же и с крольчихой,

Что возле выводка сидит,

За каждым кроликом следит.

33.

Бывало, писывала кровью

На псарне спины крепостных,

Как всадник хлещет не с любовью

Тугие крупы пристяжных.

С годами сердце подобрело,

Она решила, что не дело

Своих кормильцев грубо сечь,

Достаточно лишь зло пресечь,

Дав пару раз по лбу служанкам,

Дабы готовили обед

Из супа, риса и котлет

На зависть городским мещанкам.

На то служанки нам даны,

Чтобы умели печь блины.

34.

Но муж её любил сердечно

И закрывал на всё глаза,

Давал ей денег бесконечно,

Не нажимал на тормоза.

Они так жили не тужили,

Всю жизнь хозяйству посвятили,

Как говорится, муж-жена –

Одна в деревне сатана.

Как и положено, знакомство

Они водили с тем, кто есть,

Чтобы отдать соседям честь

И, кстати, показать потомство.

Так испокон заведено,

Так будет – то-то и оно.

35.

Они хранили в жизни мирной

Войны прошедшей багажи,

У них на площади обширной

Нарыты были блиндажи.

Они достались им в наследство

Через французское посредство

В момент похода на Москву

Армады маршала Даву?.

Хранились там снаряды, ружья,

Три бочки пороха, фитиль.

Ну как же это сдать в утиль –

Тащили всё аж из Прибужья!

Чтоб не бояться нам войны,

Готовиться мы к ней должны!

36.

И так они старели оба

И постарели наконец,

Но счастье их любви до гроба

Однажды оборвал Творец.

Супруг скончался спозаранку,

Забрав в гроб саблю-иностранку,

Что обронил в тот злой мороз

Французский тонущий обоз.

С таким трофеем похоронен

Солдат Суворова был в склеп.

Делил он честно ратный хлеб

С полком, и не был флаг уронен.

От Измаила и до Альп

Снимал со всех врагов он скальп.

37.

Своим пенатам возвращённый

После учёных долгих лет,

Владимир Ленский, поражённый,

Узнал, что многих больше нет.

Некрополь посетив семейный,

Он памятник нашёл трофейный

С той самой саблей, и в ответ

Подумал про себя поэт:

«Увы, мой тесть потенциальный,

Как жаль, что больше нет тебя!

Я думал тайно про себя,

Что я уже твой зять реальный.

Но всё же обещаю я,

Что выйдет Ольга за меня».

38.

И там же надписью печальной

Он удостоил предков прах,

Что под плитой мемориальной

Лежат, его скрывая страх.

Как рано все они уходят,

Детей до загса не доводят,

И не увидеть им внучат,

Что на всю улицу кричат.

И возраст их совсем не дряхлый,

Чтоб отправляться в вечный путь,

Зачем же вянуть как-нибудь,

Как сорванный цветочек чахлый!

Сын божий, жить ты должен век,

Тебе ведь имя – Человек!

39.

Покамест упивайтесь ею,

Второй главою баловства,

Вдогонку ей, коль я сумею,

И третья прилетит глава.

И так неспешно шаг за шагом,

С большим или не очень лагом

Я завершу свой долгий бег

При помощи библиотек.

И под конец, быть может, выйдет

Из глубины словесных руд

Какой-нибудь забавный труд,

С которым вся печаль изы?йдет.

И вкусу он не навредит,

И памяти не осквернит.

40.

И чьё-нибудь он сердце тронет,

И тем я буду поощрён,

Что, если вдруг оно застонет,

Ему чуть-чуть поможет он.

А кто-то, может, посмеётся,

От смеха даже надорвётся

Или хихикнет просто так

И скажет: «Во даёт, чувак!»

Но будут и такие тоже,

Кого ничто не прошибёт

И кто поставит незачёт,

Промолвив: «Что я вижу, Боже!»

Ну что ж, на то и Пушкин он,

Что не создать его нам клон.




Глава третья


1.

– «Куда? Уж эти мне поэты!

По девкам, Ленский, я не прав?»

– «Да к ним, родимым, мы – эстеты

И укрощаем женский нрав».

– «И кто ж они, скажи секретно

Фамилии их мне конкретно».

– «Да Ларины, аж две сестры:

Татьяна, Ольга, ой шустры!»

– «Ах, эти две провинциалки,

Им не доступен высший свет.

А что, в округе лучше нет,

Чем деревенские мочалки,

Которым снится статный принц,

Что заберёт их в город Линц?»

2.

– «Я тут ещё беды не вижу,

Хотя, пусть я им не судья,

То? моему вредит престижу,

Что снятся им не те мужья».

– «Так не теряй напрасно время

И принимай на плечи бремя,

Иди решительней вперёд,

А то товарищ уведёт.

А кстати, мне свою Джоконду,

О ком поёшь ты при луне,

Представь, а то тревожно мне:

Боюсь увидеть анаконду,

Что обовьёт тебя кругом

И так удавит целиком».

3.

– «Поедем».

Поскакали дру?ги

Галопом, рысью, нарядясь,

Покрепче натянув подпруги,

Визжа в восторге и смеясь.

Приехали желанны гости,

Хоть без подарков и без трости,

И важные, как петухи,

Завидные, чай, женихи!

Гостям приносят угощенье

В народном духе а-ля рус:

Огурчики, салат, арбуз,

Наливки, чай простой, варенье

И курочку – но то на бис…

Но вот окончен бенефис.

4.

Они дорогой самой краткой

Обратно скачут не спеша.

Устав от вечеринки сладкой,

Ведут беседу кореша?:

– «Онегин, кажешься ты мрачным,

Визит, видать, не стал удачным».

– «Ах, от такого торжества

Моя устала голова.

Объелся я их угощенья

До несварения кишок,

Теперь испытываю шок,

И могут быть ещё мученья.

От их домашнего вина

Я перепутал имена.

5.

Скажи: которая Татьяна?

Та, что, как кукла, весела

Или грустна, как Несмеяна».

– «Кто квёлою весь день была

И слова даже не сказала,

Как будто что-то выжидала.

Но мне мила её сестра,

Та, что задорна и шустра».

– «Да, Ленский, разумом не блещешь,

Хоть выглядишь ты как эстет,

Про женщин пониманья нет,

Одними лишь стихами хлещешь.

На мой вкус, лучший вариант

Татьяна – чистый бриллиант!»

6.

Меж тем Онегина явленье

В деревне вызвало раздрай:

Кому отдаст он предпочтенье?

Что хочешь, то и выбирай.

Быть может, Ольге, но она уж

За Ленского готова замуж.

Нехорошо так поступать –

У друга музу отбивать.

А вот Татьяна – это дело,

Хоть не красива, как сестра,

Но замуж ей идти пора,

Бери её и действуй смело.

У женщины одна судьба,

И перед ней она слаба.

7.

Татьяна слушала с досадой

Догадки сельских мудрецов,

Но вскоре стали вдруг усладой

Намёки этих хитрецов.

«Раз даже юная сестрица

Вот-вот уж будет не девица,

А мужняя жена навек,

Мне тоже нужен имярек,

Которого охомутаю,

Пусть абы кто бы ни был он.

Лишь был бы в банке миллион,

А там его я приласкаю».

Так Таня думала в ответ,

Прождавши принца столько лет.

8.

И дождалась. Открылись очи:

«Тот самый принц – и на все 100!»

Бежать бы надо что есть мочи

За ним, чтоб не увёл никто.

И, погрузившись в размышленья,

Татьяна взвешивала мненья

О тактике её борьбы

За будущность своей судьбы.

Тут вряд ли кто-то что подскажет

И конкурентки не нужны.

Пусть будут все устранены,

И бог за это не накажет.

Одна возможность только есть –

В романах что-нибудь прочесть.

9.

Теперь с каким она вниманьем

Вникает в образы повес,

С каким глубоким обожаньем

Внимает текстам разных пьес!

Опять читает Ричардсона,

Понять пытаясь Грандисона;

Руссо?, Коттэ?нь и Крюденер

С их миром чувственных манер;

И Гёте со своим Вертером,

Кто так в страданиях погряз,

Что прямо до? смерти увяз.

Они все для неё примером

Являются на тот предмет,

Быть ей с Онегиным иль нет.



10.

Воображаясь героиней

Своих прочитанных новелл,

Она мечтает стать богиней

И госпожой амурных стрел.

Она все книжные сюжеты

Воспринимает как макеты

Реальной жизни мира грёз,

Бросающего в омут слёз.

Поступки каждого героя

Перенимает для себя

И представляет, как, любя,

Сорвёт оковы Домостроя,

Сама возьмёт на абордаж

По книгам созданный типаж.

11.

Свой слог на важный лад настроя,

Поэты пройденных веков

Воспели мир супергероя

И смелость рыцарских клинков.

Там прославлялось благородство,

В почете было донкихотство

И добродетель без похвал

Порок сражала наповал.

Там царствовал, границ не зная,

Нравоучительный роман

И, хоть дарил он нам обман,

Всё ж охранял пределы рая

От посягательства бацилл.

И нравственность он сохранил.

12.

А нынче все умы в тумане,

Не видим мы ориентир,

Пароль потерян в чистогане,

Как знать, спасёт любовь наш мир?

Какое о?блико мора?ле

В своём клиническом запале

Рисует нам текущий век?

Скажи мне, вещий имярек!

Теперь герои – казнокрады,

Хапуга, хакер, и мажор,

И тайных денег дирижёр,

Желающий себе награды.

Искоренить всё это зло

Пока что нам не повезло.

13.

Друзья мои, что ж толку в этом –

Напоминать про данный грех,

Бой с ним является заветом,

Но вызывает только смех.

Нам с ним приходится бороться,

Но трудно тут не напороться

На неприступность тёмных клик,

Когда и нет на них улик.

Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим,

Что это зло мы победим

Лишь словом русского поэта,

Который может рассказать,

Как тут живёт вся эта рать.

14.

Перескажу простые речи

И дьявола, и сатаны

О том, как ставят оба свечи

За процветание страны;

Как думают они о благе,

О бело-сине-красном флаге,

Как клятву верную дают,

Что взяток вовсе не берут.

Но в эти клятвы трудно верить,

Смотря на их особняки.

Судить впустую не с руки,

Метраж достаточно измерить,

Чтобы прозрели опера? …

Но нам к Онегину пора.

15.

Татьяна, милая Татьяна!

Неужто это твой кумир!

Взгляни, царевна Несмеяна,

Глазами трезвыми на мир!

На все твои деви?чьи грёзы

Тебе же отольются слёзы,

И твой придуманный мираж,

Как старец, выйдет в свой тираж.

Но ты не хочешь в это верить

И упиваешься мечтой,

Никто не справится с тобой,

Если не бросит лицемерить,

Что тот, кто ел у вас арбуз –

Кармический в колоде туз.

16.

Тоска любви Татьяну гонит

На поиск гостя своего,

По деревням она шпионит,

Но не находит никого.

Обидно ей, что он так скрылся,

Всё съел и где-то там зарылся,

Чтоб не держать ни в чём ответ

За предоставленный обед.

Из поиска в слезах вернулась

Она назад в свой дом родной.

Не хочется ей быть одной,

Коль с милым нынче разминулась,

А надобно ей говорить

И няне всю себя излить.

17.

– «Не спится, няня: здесь так душно,

На воздух надо позарез.

Задам вопрос я простодушно,

Куда друг Ленского исчез?

Скажи-ка, няня, что, задаром

Сидели с ним за самоваром

И угощали огурцом?

Он оказался подлецом».

– «Ах, эти дурни-балабошки,

У них ведь цель была одна –

Нажраться и испить вина

И съесть все наши курьи ножки».

– «А ты в иные времена

Была как в жёны отдана?»

18.

– «И, полно, Таня! В эти лета

Словить нетрудно жениха:

Была бы барышня раздета,

А там два шага до греха.

А после этого, болезный,

Он будет нам весьма полезный,

Ему не деться никуда,

Женись, а то придёт беда.

Его посадят сразу в клетку

Или устроят самосуд

И жизнь отнимут прямо тут,

Раз совратил он малолетку.

А мне-то, веришь или нет,

И было-то тринадцать лет.

19.

И вот ввели в семью чужую

Меня, как малое дитя».

– «На это я не претендую,

Из книжек опыт обретя.

Я ведь не дурочка какая,

Нужна мне тактика другая:

Направлю свой я интеллект

На интересный мне объект.

Возьму его литературой

И напишу ему письмо,

Оно ведь просится само,

Пусть станет это мне микстурой.

Похоже, няня, я больна

Тем, что в него так влюблена».

20.

«Я влюблена», – шептала снова

Татьяна тихо, не спеша

И умереть была готова,

Слова роняя, чуть дыша.

И слёзы бурною рекою

Вслед за горючею тоскою

Готовы брызнуть были враз

Из двух почти красивых глаз.

Но кое-как она сдержалась

И перед нянею родной,

Своей старушкой дорогой,

Рыдать и плакать побоялась,

Чтоб не страдала вместе с ней

Та, кто была ей всех верней.

21.

И сердцем далеко носилась

Татьяна, и её душа

Мятежно к небу устремилась,

Выделывая антраша?.

Но вот она, собравшись с духом,

Смахнув слезу, приникнув ухом

К вечерней майской тишине;

Желая быть наедине

С своей фантомною любовью;

Не дожидаясь ни зари,

Ни времени, как глухари

Начнут петь серенаду вдовью,

Берёт тетрадь, глядит в трюмо

И пишет длинное письмо…

22.

Я знал красавиц недоступных,

Самовлюблённых Афродит,

Коварных и чуть-чуть преступных,

Неумолимых, как гранит.

Они себе все знают цену

И на поспешную измену,

Как ты ни бейся, не пойдут,

И пробовать – напрасный труд.

Их можно только взять осадой

И изворотливым умом.

Не надо биться напролом,

Но не пасуй перед преградой,

И вот тогда наверняка

Добычу снимешь ты с крючка.

23.

Среди поклонников послушных

Встречал я и совсем иных,

Таких наивно-простодушных

Полукрасоток озорных.

Динамить – это их работа,

Любимая у них забота –

Держать мужчин на поводке,

Чтоб припадали к их руке.

Такие дамочки с собачкой –

Известный персонаж картин,

Где с ними верный паладин,

Уж ставший маленькой кусачкой,

Бегущей шустро за вдовой

Или хозяйкой деловой.

24.

За что ж виновнее Татьяна?

Уж не за то ли, что она

Героем своего романа

Безумно так увлечена?

Или за то, что дева первой,

Не бывши мудрою Минервой,

Письмо решает написать,

Свою не испросивши мать?

Такой кульбит признать ошибкой

Должны мы, честно говоря.

Она так поступает зря,

Ей надо тактикою гибкой

Его стараться обаять,

Чтобы совсем не испугать.

25.

Кокетка судит хладнокровно,

Татьяна рубит сгоряча

Онегина ударом ровно,

Наотмашь со всего плеча,

Надеясь, что в такой атаке,

Приравненной к смертельной драке,

Ему никак не устоять

И надо будет выбирать:

Капитулировать ли сразу,

Чуть-чуть покамест подождать

Или смущенно отказать,

Придумав вежливую фразу,

А значит, раз и навсегда

Дорогу позабыть сюда.

26.

Ещё предвижу затрудненья:

Сумеет ли читатель наш

Из-за изъянов обученья

Понять Татьянин карандаш?

По счастью, он не иероглиф

И, чтоб прочесть её петроглиф,

Не нужен будет Шампольон.

Письмо доставит почтальон,

Ну а Онегин прочитает

Разборчивый французский текст.

Для остальных его контекст,

Для тех, кто языка не знает,

Придётся мне перевести.

Морис Торез, меня прости!

27.

Я знаю: дам хотят заставить,

И не одних лишь только дам,

Увлечься чтеньем, чтоб избавить

От поклоненья Instagram;

А также приучить к диктанту,

Что не осилить дилетанту,

Кто не читает русских книг,

Чей интерес к познанью сник.

Хотят вернуть и сочиненье

На русском в школе по ЕГЭ,

Чтоб здесь мне, ё, кэ, лэ, мэ, гэ,

Не демонстрировать уменье

Переводить Татьянин текст

И портить весь его подтекст.

28.

Не дай мне бог сойтись на бале

С Барковым или со Шнуром

И лицезреть в шальном запале

Их танцы с русским языком.

Как ужин поздний без ватрушки,

Так без воронежской частушки

Я русской речи не люблю.

К ватрушкам я благоволю,

Частушки просто обожаю,

И часто сам я их пою,

И на гармошке поддаю,

И лучшего стиха не знаю

Ни в чьём, поверьте, языке,

Ни даже в собственной строке.

29.

Неправильный, небрежный лепет

Резвящегося малыша

Меня приводит в полный трепет,

Как бочка пива алкаша.

Люблю его я очень слушать

И параллельно сёмгу кушать

На передаче «Лучше всех!»,

Что вызывает дикий смех.

Запихивая рыбку в ротик,

Я думаю всё о большом,

И вот уже с набитым ртом

Боюсь я надорвать животик

То ли от fish’ки золотой,

То ли от ржачки заводной.

30.

Певец пиров и грусти томной,

Я буду вынужден сейчас

Закрыться в комнате укромной,

Чтоб сделать перевод для вас

Письма к Онегину Татьяны.

Боюсь, появятся изъяны,

Поскольку прежде никогда

Не знал такого я труда:

                          Переводить в стихи из прозы

Совсем не русские слова,

Где мы найдем как дважды два

Девичий раж, мольбы, угрозы.

И что получится у нас,

Один лишь знает божий глас.

31.

Письмо Татьяны предо мною,

Его прочту я вам как есть,

Написано душой больною,

И это я прошу учесть.

Не принимайте близко к сердцу

Его, ведь я добавил перцу,

Чтоб перевод мой вызвал шок

И сам сюжет письма увлёк.

Ещё я вам хочу заметить:

Здесь нет онегинской строфы,

Чем так полны мои шкафы.

Но на упрёк смогу ответить:

Письмо она своей рукой

Писала ларинской строкой.



Письмо Татьяны к Онегину.



«Я к вам пишу – чего же боле?

Наверно, вы удивлены.

Я взаперти, а вы на воле

Не замечаете вины.

Мне вас искать ещё доколе?

Ведь вас как будто след простыл,

Теперь мне стал и свет постыл.

Куда исчезли вы, скажите,

Зачем вы прячетесь от нас?

Ответьте прямо: Was ist das?

Всю правду тотчас доложите.

Смотр?те: на дворе весна,

И всем должно быть не до сна.

Уж начались в полях работы,

Крестьяне сеют урожай,

Чтоб заработать вам на чай

И увеличить обороты.

А вас нигде нельзя сыскать,

Куда ни устремляю крылья,

Чтоб что-то важное сказать –

Хоть плачь от этого бессилья!



Зачем вы посетили нас

И только породили слухи,

Что распускают напоказ

И молодые, и старухи

И так назойливы, как мухи.

О том, что точно мы должны

(И наше есть на то согласье)

Публично быть обручены

И прямо чуть не в одночасье.



Другой!.. Нет, никому на свете

Не написала б я письма,

Если б в означенном навете

Я не страдала бы сама.

Все говорят: я не красива,

Как младшая моя сестра,

И быть могла б сейчас счастли?ва,

Коль стала бы чуть-чуть хитра?.

Мне что, ей выцарапать зенки,

Чтоб стать краси?вей, чем она,

И чтобы отомстить сполна –

Пусть ставят на горох у стенки?

Мне Ленский, наш интересант,

Намедни кое-что поведал

(Как с нами вновь он отобедал),

Что ты сказал: я бриллиант,

Какого ты ещё не ведал.

Раз ты такое говоришь,

То интерес ко мне имеешь,

И, видно, что-то разумеешь,

И, может, что-то сотворишь.

Ну коль пошла такая пьянка

И коль у нас была гулянка,

То ты, как честный джентльмен,

Обязан уж на мне жениться

И должен ты поторопиться –

Я в ожиданье перемен.

Теперь мне путь к другим заказан,

Один ты богом мне помазан.

Мы, милый, зря, что ль, для тебя

Запасы все опустошили,

Что наполняли для себя

И чем весну и зиму жили?

Ведь хорошо известно всем:

Та жениха у нас танцует,

Кто специально перед тем

Для парня утку фарширует.

Мы так старались для тебя,

Что, говорят, ты отравился,

Когда наливочки напился.

Чего не натворишь любя!

Я просто быть хочу хозяйкой

Твоих заводов и полей.

Бог видит (тысяча чертей!),

Не буду я тупой лентяйкой.



Кончаю! страшно перечесть

Труд всей моей бессонной смены.

Иль ты мою спасаешь честь,

Иль я себе вскрываю вены!»



32.

Татьяна то вздохнёт, то охнет,

Смакуя выверты письма,

Мотор азарта не заглохнет

Столь изощрённого ума.

Её неодолимо гложет,

Неужто же письмо поможет

Поймать Онегина на понт?

Как же жесток любовный фронт!

Неужто не пройдёт недели –

И будет с ним обручена,

И станет сча?стлива она!

Скорее дни бы пролетели,

Чтоб ей сестру опередить

И раньше под венец сходить!

33.

Она зари не замечает

И с ощущеньем куража

Ладони хитро потирает

Вся в предвкушенье шантажа.

И вот уж утро, мрак сменяя,

Заходит в дом, лучом сияя,

Татьяну застаёт врасплох:

«Я не спала всю ночь, мой бог!»

Тут няня завтрак ей приносит

И сильно так удивлена,

Что уж одетая она.

Татьяна сесть старушку просит,

Вручая ей листок письма,

Стесняясь этого весьма.

34.

– «Ах, няня, сделай одолженье,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/as-vatrushkin/evgeniy-onegin-plus-otkrovennaya-poeticheskaya-enciklopediya/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения